Подмосковье
1
Март намечается. Слезою со щеки
вдруг скатывается издалека...
И вербины цветки, как серые щенки,
ерошат шерсть и просят молока.
И тополи попеременно
босые ноги ставят в снег, скользя,
шагают, как великие князья,--
как будто безнадежно, но надменно.
2
Кричат за лесом электрички,
от лампы -- тени по стене,
и бабочки, как еретички,
горят на медленном огне.
Сойди к реке по тропке топкой,
и понесет сквозь тишину
зари вечерней голос тонкий,
ее последнюю струну.
Там отпечатаны коленей
остроконечные следы,
как будто молятся олени,
чтоб не остаться без воды...
По берегам, луной залитым,
они стоят: глаза -- к реке,
твердя вечерние молитвы
на тарабарском языке.
Там птицы каркают и стонут.
Синеют к ночи камыши,
и ветры с грустною истомой
все дуют в дудочку души...
3
На белый бал берез не соберу.
Холодный хор хвои хранит молчанье.
Кукушки крик, как камешек отчаянья,
все катится и катится в бору.
И все-таки я жду из тишины
(как тот актер, который знает цену
чужим словам, что он несет на сцену)
каких-то слов, которым нет цены.
Ведь у надежд всегда счастливый цвет,
надежный и таинственный немного,
особенно, когда глядишь с порога,
особенно, когда надежды нет.
4
Как ты там поживаешь, над рекой Сереной,
карасями заселенной,
облаками засоренной?
Как ты там поживаешь в своем скворешнике,
примостившемся на берегу,
где полки молодого орешника
на бегу
согнулись в дугу,
где в тине, зеленой и темной,
перепутались рыбьи следы,
где ивы, упрямо и томно,
перелистывают книгу воды?..
А когда осенний дождичек частый
бубнит, как столетний дед,
кому ты выносишь в пригоршнях счастье,
которому имени нет?
5
Все поле взглядом невзначай окинь:
костры, костры, костры и дух щавелий...
И трактора сползались на огонь
и желтыми лучами шевелили.
Осенний первый дождь спокойно шел
и не мешал огню, и было ярко,
и пахло щами и ржаною коркой...
Лес лисами и листьями шуршал.
Мы крепко спали на пороге дня.
Лишь дождь перебирал привычно струны,
и наши тени, медленно и странно,
плясали, приседая, у огня...
6
А знаешь ты,
что времени у нас в обрез
и кошельки легки без серебра,
учитель мой, взъерошенный как бес,
живущий в ожидании добра?
Когда-нибудь
окончится осенний рейс,
и выяснится наконец, кто прав,
и скинет с плеч своих наш поздний лес
табличку медную: "За нарушенье -- штраф!"
Когда-нибудь
внезапно стихнет карусель
осенних рощ и неумытых луж,
и только изумленное: "Ужель
возможно это?!" -- вырвется из душ.
И в небеса
взовьется белый дым змеей,
и, словно по законам волшебства,
мы пролетим над теплою землей
в обнимку, как кленовая листва...
7
Где-то там, где первый лег ручей,
где пробился корм, парной и смачный,
начинаются бунты грачей
и жуков торжественные свадьбы.
И меж ними, словно меж людьми,
разворачиваются, как горы,
долгие мистерии любви
и решительные разговоры.
И к коричневым глазам коров,
и к безумным бусинкам кошачьим
подступают из глубин дворов
и согласие, и неудачи...
И тогда доносится с небес,
словно мартовская канонада:
- Вы хотите друг без друга, без маеты?..
- Не надо! Нет, не надо!
1956–1957
