Бессмертье
Поэта сраженного не излечить.
Лекарства — пустая затея.
И руки по швам опустили врачи,
со смертью схватиться не смея.
Пощады не жди в поединке таком.
Придворные были довольны.
И царь повелел, схоронивши тайком,
Забыть о поэте крамольном.
Конец? Но, резцы и палитры неся,
тропой незаросшей, знакомой
к могиле поэта сходились друзья,
как в прошлом сходились к живому.
Гранит под упрямой рукой оживал,
был мрамор податлив и розов,
и снова поэт над землею вставал
то в краске, то в камне, то в бронзе.
Но годы — что волны: упрям их прилив;
те старые минули сроки,
и книги тонули в архивной пыли,
теряя за строками строки.
И бронза тускнела, под ветром звеня,
холсты угасали, прогнивши...
Но годы — что волны, и не было дня,
чтоб их охватило затишье.
Тот край, где поэт похороненный спит,
за многие годы не раз он
снарядами был обожжен и изрыт,
и цепью траншей опоясан.
И в злобе враги искрошили гранит,
осколками землю усеяв;
и бронзу, смеясь, отправляли они
грустить в чужеземных музеях.
Но жизнь не сдалась, не пропала в ды
весна не поникла в потемках...
А как же поэт? Неужели ему
теперь не дойти до потомков?
И вот я Москвой на рассвете иду.
Пора, тишиной налитая.
Но кто это там у весны на виду
знакомое что-то читает?
Совсем еще дети, еще не успев
за партой узнать о поэте,
мальчишки читали стихи нараспев...
А это и было бессмертье.
1956
