Курган
Январь сорок третьего года.
Бомбёжка. Метель. Сталинград.
Несутся в Германию письма
Замёрзших немецких солдат.
Читают в далёких квартирах:
«Пришлите кальсонов и гетр.
Мы прошагали полмира,
Но здесь не пройти километр.
Мы загнанные, как волки.
Едва стоим на ногах.
На Тракторном, Красном, у Волги
Нас бьют в подвалах, цехах.
Они сумасшедшие просто!
Такого нету нигде!
Стреляешь – а он, как апостол,
В атаку идёт по воде.
Приказ их подобен бреду,
И это страшный приказ.
За Волгой земли для них нету,
Но нету её и для нас.
Мы помним, как с бравурным пением
Втоптали Европу в грязь,
Как жгли города и селения -
По ходу, с брони, веселясь…
Как ползали все, будто стадо…
И вот наказал нас за то
Обычный солдат Сталинграда,
Расстрелянный в решето».
Пекло, раки, пиво. Волгоград .
Двадцать первый век - на поле боя
До сих пор защитники стоят
В виде гордых каменных героев.
Часто думаю я почему-то,
Приходя на Мамаев Курган,
Очень скоро настанет минута,
И последний придёт ветеран.
И эпоха в руке у него
В одноразовом мятом стаканчике
Завершится. И встретят его
Сослуживцы - седые мальчики.
Они все его выйдут встречать
На своём небесном параде
И дыры в груди – как клеймо, как печать:
«Я был в Сталинграде!», «Я был в Сталинграде!»
Вместе с ними – лёгкий, словно пух,-
Полетит он, сверху наблюдая.
Не святой, а просто русский дух
Над Курганом имени Мамая,
Как внизу идёт земной парад,
Как цветы к подножьям возлагают,
Про Мать - Родину всё верно говорят,
Только одного не понимая:
То, что меч огромный нужен ей
Не за тем, чтоб где-то люди ужаснулись,
А держать повыше от людей -
Чтобы никогда не дотянулись.
То, что меч огромный нужен ей
Не за тем, чтоб где-то люди ужаснулись,
А держать повыше от людей -
Чтобы никогда не дотянулись…
И невыносимо ей стоять.
Гаснет вера с поколением каждым,
Что не будут больше убивать,
Может быть, когда-нибудь однажды…
