Belle
Александр Розенбаум:
Жил тихо я в степи с подругой буркой, слыл первым казаком Санкт-Петербурга.
Был, как гоп со стопом прост мой женский идеал, но появился Нотр-Дам и всех достал.
Из подворотен, где звучал мой вальс Бостон, теперь горбатого француза слышен стон.
Belle, и даже ночью мне не обрести покой: все время слышу Эсмеральду за спиной.
И душу дьяволу я черта с два продам, в аду, наверно, тоже крутят Нотр-Дам.
Валерий Леонтьев:
Свет, свет зеленый и мне по жизни светит, нет, происходит что-то на планете.
Нет, тет-а-тет скажу, я понял с давних пор, что путь к успеху открывает светофор.
Петь тридцать лет с эстрады - просто рабский труд, про то, как все бегут, бегут. Куда бегут?
Бред, вопрос один в моей душе рождает крик приехал мюзикл, но куда уехал цирк?
И чтоб в Москве не слышать больше Нотр-Дам я над Парижем пролечу, как дельтаплан.
Филипп Киркоров:
Петь мюзиклы люблю и сам я каюсь впредь просто Филей быть я зарекаюсь.
Ведь, зачем, скажите, нашим дамам Нотр-Дам, когда есть свой, исконно русский, Шикадам!
Ну что за мода Квазимод сюда везти, своих уродов мало что ли на Руси.
Нет, пусть сам я с детства, это знает весь народ, люблю ту женщину, которая поет.
Но если слушать в сотый раз все тот же хит, полюбишь женщину, которая молчит.
Александр Розембаум, Валерий Леонтьев, Филипп Киркоров:
Собор Парижской Богоматери создав, Виктор Гюго, конечно, в корне был не прав.
Нет, не знал Гюго, создав на музыку сюжет, что лучше наших русских женщин в мире нет.
Так разрешите тост поднять за милых дам и в эту ночь не петь им больше Нотр-Дам.
За наших дам!
