Гимн
Это гимн просвещенной отчаянной жизни,
Он про двери и пропасть черты.
Это ритмы поминок и праздничной тризны
Где тостуешь всё ещё ты.
Мокрых серых прохожих пугливая стая,
Вспыхнув крыльями, скрылась во тьме.
Я сквозь стены иду и в руках согреваю
То, что дорого, дорого мне.
По земным и небесным скитаясь дорогам
Я храню эту каплю тепла.
И пока она есть, я доволен немногим
Наша жизнь дорогая светла.
Умирают, кружась и смеясь светотени,
Разбиваясь о старый гранит,
Я присел у воды на сырые ступени,
Пусть тебя этот город хранит.
Отражается чёрной шеренгой неволей
Колоннады злой шёпот в глазах,
Пресс титана сведён в море пота и соли,
Мойка в мраморных белых узлах.
Волн несущихся мимо «Авроры» к закату,
Где пространством скуля на цепи.
Как к хозяину, Богу, еде, земле, брату
Рвётся небо к тебе подойти.
Питер,
На мне привычные к ходьбе ноги
И старый свитер.
Питер,
Мое тело вырвалось из берлоги,
Сползло с дивана,
Послушать, как решетка Летнего сада
Кричит на ветру.
Питер,
Здесь даже цари когда-то вставали рано,
Бродить во главе парада.
Питер,
Мне надоело бестолковье телеэкрана –
Ленинград, мать его, точка.ру
Питер, Питер,
Здесь уже с утра наступает вечер.
Карамельные купола Спаса,
Расцветки моего матраца
Отражают
Милые сердцу уютные представления о рае,
Но мне умирать нечем.
Но мне умирать нечем.
Не мы, Питер нас выбирает.
Питер,
Марсово поле, белые сны без соли.
Питер,
Блокадник-кондитер,
Сыплющий черствые дольки счастья
В голодные рты.
У Вечного огня – тени,
Греют замерзшие руки.
Всклокоченные и непокорные бомжи,
Отражая звуки,
Становятся на колени
И вспарывают животы.
Банзай, Питер!
Питер,
Вязь монархических литер,
Ещё продолжает быть.
Sine me de me, без меня обо мне, битте,
Стоит ли говорить?
Питер,
Старый больной репетитор
Утюжит дурные и буйные, недоразвитые мозги,
Что через несколько лет прекращают мочиться в подъездах
И выступают на писательских съездах,
Посланцы степей и туманов
Азиаты суровой зги.
