Журчат ручьи
По бульвару мрачно шел прохожий,
Птицы пели трели про апрель.
Нес прохожий толстый, чернокожий,
Многоуважаемый портфель.
Шел мужчина чинно и солидно,
Презирая птичий перезвон.
По лицу мужчины было видно,
Что весну не одобряет он.
Что вся эта весна ни к чему,
И песня не нужна никому.
И вешняя вода – ерунда.
Да, да, да, да!
Журчат ручьи, слепят лучи,
И тает лед, и сердце тает.
И даже пень в апрельский день
Березкой снова стать мечтает.
Веселый шмель гудит весеннюю тревогу,
Кричат задорные веселые скворцы.
Кричат скворцы во все концы:
«Весна идет! Весне дорогу!»
Все вокруг волшебно и чудесно,
Но прохожий злится и ворчит.
Вот ручей журчит, а неизвестно,
Для чего и почему журчит.
Налетел и пробежал по луже
Мелкой рябью ветер озорник,
А ворчун надвинул кепку туже
И сердито поднял воротник.
Ему эта весна ни к чему,
И песня не нужна никому.
А внешняя вода – это просто ерунда.
Да, да, да, да!
Журчат ручьи, слепят лучи,
И тает лед, и сердце тает.
И даже пень в апрельский день
Березкой снова стать мечтает.
Веселый шмель гудит весеннюю тревогу,
Кричат задорные веселые скворцы.
Кричат скворцы во все концы:
«Весна идет! Весне дорогу!»
